ARCH-I-TECT

И.В. Поповский. Городские отношения как ресурс городского развития

26 июня 2013      2316     0

  Город – это непросто дома с изящными кровлями,

не прочные каменные стены,не каналы и не верфи.

Город – это люди, умеющие воспользоваться

теми возможностями, которая им даёт жизнь.

Алкей, 600 лет до н.э.[6,182]

Город – единство непохожих.

Аристотель

Город можно отнести к сложным системам, которым характерно синергетическое развитие. Сложная система здесь подразумевает многозвенную структуру большого порядка с нелинейной обратной связью. В конце 60-х в книге Дж. Форрестера «Динамика развития города» город относился к системам двенадцатого порядка, где «порядок» системы определяется числом уравнений уровня (то есть интегралов или состояний) в описании системы [7,118]. Бельгийский физико-химик Илья Пригожин и греческий ученый Грегуар Николис в статье «Сложное и перенос знаний» приводят результаты, которые иллюстрируют опасность узкого планирования города, основанного на статистических методах непосредственной экстраполяции прошлого опыта. Взамен они предлагают метод динамического моделирования города, когда адаптационные возможности являются основным источником, позволяющим обществу существовать длительное время, обновляться и находить самобытные пути развития [12,93]. 

 Нидерландский архитектор Румер ван Тоорн, вскрывая проблему современного урбанизма, пишет: «… Город всегда полон беспокойства – противоречий, которые стимулируют развитие… Люди приходят в города, чтобы чувствовать себя свободными; города, по сути, беспорядочны. Беспорядочна и порой даже опасна сама свобода. Альтернатива свободе – бюрократический порядок, всегда предполагающий вопрос: «чей это порядок?»[10,143].

Современные управленческие проблемы формирования и создания градостроительной документации в России исходят из следующих предпосылок:

-          мировой экономический кризис стал тупиком глобальных экономических иерархий;

-          укрепляются позиции постструктуралистской философии многополярности мира, полцентризма (или отсутствие центра) мировой экономики,

-          необходимость в градостроительстве нового опыта управления полицентрическими сложными системами (например, урбанистические агломерации);

-          на лицо  эффективность городов с диверсификационной экономикой;

-          отсюда многофакторность и сложность влияющих процессов на развитие города;

-          как следствие, невозможность точного и конкретного долгосрочного прогноза;

-          все выше перечисленное требует нового сетевого системного управления городом;

-          для системного управления необходимо создание не жестких градостроительных регламентов, а гибких стратегических программ, позитивно реагирующих на все новые изменения и влияния как глобальных, так и региональных нелинейных процессов.

Именно поэтому градостроительное проектирование требует инновационных реформ с учетом преемственности позитивного опыта как отечественной, так и мировой градостроительной школы. Стратегические программы и градостроительная документация уже не просто проектирование графических композиционных схем. Скорее всего, это похоже на формирование иммунной системы для живого организма, стойко адаптирующего на разные условия существования.

Для создания новой градостроительной документации необходима масса исходного и аналитического материала, формирование которого может происходить только при условии зрелых городских отношений. Одна из проблем для выращивания таких отношений укоренившаяся ментальность жителей России, которую можно прочитать даже в литературных текстах.

 Великий и Ужасный Гудвин, правитель Изумрудного города из сказки А.Волкова «Волшебник изумрудного города», объяснил разоблачившей его Элли суть своего властного управления. Во-первых, он понял, что если будет близок  к народу, то в нём разгадают обыкновенного человека. Во-вторых, он скрыл своё истинное лицо, назвав себя Великим и Ужасным. Поэтому он предстаёт перед каждым как чародей в том обличие, который   утверждает страх и трепет перед правителем. В-третьих, чтобы стать Великим, он велел построить Изумрудный город. Город должен был удивлять своею роскошью и красотой. Но в реальности драгоценных камней хватило только на башни и, чтобы скрыть истинную нехватку изумрудов, всем горожанам и гостям города обязали носить зелёные очки, преображающие унылую реальность в желаемую роскошь.  Во избежание самовольного снятия очков, последние запирались на замочек. Для этого в городе был создана должность хранителя ключиков. Удивительно, но даже после разоблачения, новый правитель Страшила Мудрый сохранил это зелёное «очковтирательство». Описанный эпизод вольного перевода А.Волкова американской сказки как никогда точно отражает ментальность российского общества. Прозрачность и открытость городских отношений в России так и не достигнута. А сегодня, как пишут известные скандинавские экономисты Йонас Риддерстрале и Кьелл Нордстрем в книге «Караоке-капитализм: менеджмент для человечества»  «…открытый мир требует открытых систем и открытой архитектуры»[9,22].

Символична ситуация, сложившаяся на ул.Коммунистической и ул.Романова в г.Новосибирске. На ул.Коммунистической находятся офисные здания ФСБ и МВД России, а на ул.Романова здание, где размещены департаменты Мэрии, отвечающие за городское землеустройство и строительство. Из-за нехватки автостоянок и сложности движения на этих участках улиц было введено одностороннее движение. Решение логичное, но не для российской ментальности. Правила движения нарушают водители, автомобили которых имеют так называемые «особые» госномера. Навстречу им едут законопослушные горожане. Конфликт неминуем. В результате - пробка, которая вызывает стресс и большую потерю времени как у простых смертных, так и особо поставленных в городе людей. Отсутствие договорённости в обществе - тормоз развития городов. С древних времён городские отношения в российских городах складывались сложно. Часто принятый закон не органичное решение социального конфликта, а, скорее всего, навязанная норма, причём часто трудно выполнимая для жителей. Поэтому горожане, принимая закон условно, всегда искали пути его обходов. Такие действия бесконечно воспроизводили и кормили бюрократические коррупции. Это стало устоявшейся российской традицией со средневековья до сегодняшних дней, несмотря не только на смены правителей, но и даже государственных строев. Совершенно очевидно, что прозрачность – враг коррупции. А «проспект Прозрачности – улица с двухсторонним движением»[9,43].

Проблемы городских отношений проявляются в объёмно-пространственных структурах исторических городов России. В европейском городе в результате многовековой борьбы феодалов с городским самоуправлением закончились либо взаимовыгодными договорными отношениями, либо полной победой городских департаментов. Поэтому горожане буквально были защищены крепостными стенами, то есть живут внутри города и защищены физически и социально[2,13]. Городская ратуша департаментов на главной площади города - символом самоуправления. Именно она стала доминировать в публичном открытом пространстве площади в Сиене, Флоренции и ряде других итальянских городов после сноса родовых башен знати.  В российских городах символом городской власти традиционно становился детинец – кремль, вокруг крепостных стен, которого снаружи стихийно формировались многочисленные слободы, посады,  «концы», которые в свою очередь делились на улицы. Такая структура отражала жёсткую иерархию рядового горожанина – «уличанского староста» - «кончанского староста» и т.д. вплоть  до феодала князя. Города были поселениями с определённой территорией, которому государственной властью присвоены особые административные права [2,5], поэтому «вертикаль» власти четко проецировалась на планировочную структуру. Большая часть горожан жила вне крепости, поэтому были не защищёны физически и социально.  По этой же причине в России партизанские войны были всегда отчаянным ответом, что значительно ужесточало жизнь иноземным захватчикам. Социальная иерархия отражалась в пространстве города как в зеркале[14,44]. Справедливости ради следует отметить, что основная городская жизнь (торговля, ремесленная деятельность, ростовщичество) происходила именно в посадах и была всегда в процессе саморегуляции, что, несомненно,  привело бы сначала к цеховым сообществам, а впоследствии к зрелым городским отношениям.  Но власть феодалов была слишком авторитарна и сильна. И даже после формирования первых законных актов городского самоуправления в России с середины XIX века, городские отношения, результатом которых должно стать формирование зрелого гражданского общества, так и продолжают быть отсталыми по сей день. К этому следует добавить ряд способствующих факторов, рассмотренных ниже.

Город и деревня. Два образа жизни, городской и сельский,  значительно разнятся вследствие сложившихся мировоззрений  горожанина и деревенского жителя. На селе жизнь циклична и  «по-индуистски» не исторична. Из-за ежегодного повторения событий и зависимости от природных факторов  сельчане больше озабочены сохранением духовных нематериальных ценностей, отсюда прочное почти вековое  установление обрядовых традиций. Напротив, городской житель созерцает постоянный рост города, преображение его пространственной среды. Жизнь в городе векторная, от прошлого к будущему, поэтому необычайно исторична. Прерывание такого процесса – гибель города, поэтому не может быть и речи даже об остановке развития. Потомственному горожанину необходимы вехи на пути движения, для осознания и анализа, а затем для поиска решения постоянно возникающих проблем. Поэтому для потомственного жителя города важно сохранение материальных памятников, которые становятся предметами гордости. Для России до сих пор характерен низкий уровень урбанизации и городской культуры. По мнению Вячеслава Глазычева, подлинная урбанизация началась у нас только в 90-е года прошлого века [4,10]. Ещё в 1910 г. 68,8% населения Петербурга – самого европейского города России – составляли крестьяне, не являющимися пролетариатом в классическом смысле: семьи рабочих жили в окрестных деревнях, куда мужчины уходили во время посевных и уборочных работ. По этой же причине дважды в год останавливались уральские заводы вплоть до 30-х годов [13,12].  Такие горожане появились вследствие массового переселения сельских жителей в города в периоды становления капитализма и социалистической индустриализации. Город разрушает прежний комфортный устой сельской размеренной жизни динамичным требованием постоянного нового ответственного выбора.  Смешение философии  города и деревни пока не в пользу городского образа жизни. Отсюда изобилие огородов даже в крупных городах, отсюда равнодушие к городской культуре и ее памятникам, отсюда агрессивное отношение к городу. Ментальная ненависть к городу разделяет нас, и последствия такого отношения отражаются в деградированной городской среде.

Город и государство.В отличие от европейских самоуправляемых в средневековье городов, российские города всегда были, прежде всего, частью государственной структуры, а горожане были не гражданами, а крепостными (в середине 17 века побег из города карался смертью) [13,12]. Если в средневековой Европе феодалы были заинтересованы в освобождении крестьян для городской деятельности [2,33], то в России, наоборот, Демидову пришлось отказаться от купеческой гильдии в пользу дворянского звания. Только таким способом он компенсировал недостаток свободной рабочей силы, получив крепостных для работ на своих заводах. Большинство городов возникали при монополии государства на промышленность и торговлю. Основатели городов государственные мужи (великие князья, правящие цари) не считались со страданиями, тягостями и лишениями первых городских поселенцев. Вспомним Петербург, его многострадальное строительство. Города не являлись генераторами культуры и политической свободы [13,12]. Многолетняя история российской государственной машины свидетельствует о постоянном стремлении государства отстранить горожанина от участия в управленческой деятельности. Диктатуры и сменяющие её «тотальные демократии» приучали к мысли, что индивидуум одинок со своими неординарными и оппозиционными взглядами. Донести свой мир до человечества часто в России было небезопасно.  Это породило практически инфантильное и иждивенческое мышление, вследствие которого российский житель готов продолжительно ждать милости от властей. «Город – не просто скопление домов и скопление людей, в основном оторванных от сельского труда. Это ещё сосредоточие всех форм активности множества людей, составляющих самоуправляемое сообщество» [4,11].

Проблемы существовали и в налоговой политике. В средние века в России горожане платили налоги больше, чем поселяне [1,37]. Феодалы не отчитывались перед городским сообществом о расходах полученных при сборах средств, мало того они были всегда заинтересованы в увеличении налогов для собственных нужд. В отличие от буржуазного города налоговая система не являлась результатом общественного договора. Для россиян, привыкшим длительно платить дань,  это было прямым проявлением воли и силы феодала. Именно поэтому заплативший налог мог «спать спокойно», а не интересоваться, насколько эффективно он использован для развития города.  Построенное на такой ментальности россиян государство также становилось не подотчётным перед гражданами. Процветала коррупция, так как взятки и налоги по сути мало отличались друг от друга. И то и другое необходимо было платить за развитие деятельности. Такая  «вертикаль власти» традиционно возрождалась не только при смене царствующих особ, но даже  после революции 1917 года уже в советском государстве и после глубоких реформ 90-х годов прошлого столетия. В 1918 году российские муниципалитеты фактически потеряли самостоятельность. И  если в экономическом отношении европейские города в большей части самодостаточны, то даже сегодня в России, где с введением 131-го федерального закона начиная с 2006 года, о «…финансовой самостоятельности городов не приходится говорить»[4,13].

   Новые города конца ХIХ – начала ХХ века, возникшие в результате развития капитализма в дореволюционной России, позитивно отличались. Так, в Новониколаевск (бывший Александровский посёлок, ныне город Новосибирск) за короткое время переселился из традиционных городов целый слой самых предпринимательных людей. Поселок имел невероятную хронологию развития от стихийного поселения до получения статуса города – всего 11 лет! Далее приводятся наиболее интересные даты, ставшие ключевыми в формировании города, как сообщества.

30мая 1893 года – приезд первых строителей (основание города, утверждённое в постсоветское время).

20 июля 1894 года – закладка первого камня мостовой опоры (основание города, утверждённое в советское время).

20 марта 1894 года – открыт универсальный магазин купца Е.А.Жернакова (основание города, утверждённое в досоветское время).

3 декабря 1895 года – сход жителей о переименовании поселка в город. В посёлке с почти пятитысячным населением отсутствует какая-либо власть, включая жандармерию. Поселяне чётко понимают, что именно городской воздух делает человека свободным. Стремление стать городским сообществом становится одной из причин успешного феноменального развития Новониколаевска.

12 августа 1896 года – сход с избранием первого мэра (староста) Ильи Титлянова. Сход стал неким осмыслением трагического конфликта 21 мая 1896 г, дня коронации Николая II, когда в результате пьяной драки погибли люди.  В центре монархической империи возникает городское самоуправление без каких-либо указаний, что становиться чуть ли не рождением в глубинке настоящей буржуазной демократии. Избранный староста установил необходимые налоги, начал создавать городскую инфраструктуру. Но через шесть месяцев  сход был признан томским губернатором как бунт, поэтому выборы стали считаться недействительными.

Далее разворачивается настоящая  борьба за первого избранного руководителя поселкового самоуправления и статус города, о чём свидетельствует знаменитая телеграмма жителей императору Николаю II, датированная 20 января 1897 года:

«Выбранного нами старосту уничтожили, общественные питейные заведения отдали частным виноторговцам, схода и собраний не разрешают, мотивируя тем, что бунтуем… Мы на устройство домов утратили последние средства, должны их оставить и совсем разориться. Нет средств устроить школу, церковь, пожарную команду и больницу… Явите Царскую милость, Ваше Императорское Величество, внемлите 10-тысячной мольбе  верноподданных рабов Ваших, уступите землю за 40 коп. с десятины и учредите общество поселка Ново-Николаевский, посадское или городское. Сейчас находимся без всякого управления…»

28 декабря 1903 года (10 января 1904 года по новому стилю)  – наконец был признан статус города с упрощенным городским управлением («безуездный город»), что стало результатом упорной целенаправленной борьбы жителей за городское положение.

24 декабря 1908 года – полноправный город, а в апреле 1917 года – уездный город

Сходы собирались вплоть до 1907 года, так как выполнили свою миссию, - власть полностью перешла к законному выборному городскому управлению. Не удивительно, что после такой борьбы за город управление было  эффективным и способствующим бурному росту города. Даже такая трагедия как пожар в мае 1909 года, не только не затормозила развитие, а способствовала упорядочиванию застройки и развитию нормативного законодательства. В 1910-1912 годах владельцы частных усадеб обязывались за свой счет засадить лиственными деревьями участки улиц против домов, обустроить тротуары. На 10 лет вводится новый налог - на мощение улиц, причем готовые участки принимаются по акту только через год - после проверки временем. Проектируется водопровод, строится первая электрическая станция, появляется городской телефон, открывается паромная переправа. Рассматриваются проекты понтонного моста через Обь, прокладки трамвайных путей, организации справочной службы и т.д. Умелое использование безпроцентных суд и коммерческих вложений позволило построить 13 школ. В результате в  1911 году в Новониколаевске было введено всеобщее начальное обучение, а в 1913-м город признали лучшим в России по организации начального школьного образования [11,142-148]. Здесь следует отметить особый вклад в развитие города  от деятельности первого Городского головы Владимира Ипполитовича Жернакова. Именно благодаря действиям его управленческой команды Алтайская железная дорога приходит не в Томск, а в Новониколаевск, вследствие чего бюджет города вырос в 3,5 раза.  Все эти факты только подтверждают, что именно органично сложившиеся городские отношения позволили Новониколаевску ещё до революции стать наравне с такими историческими городами, как Томск, Барнаул, Бийск.

Сегодня Новосибирск – крупнейшее муниципальное образование в России. Традиции городского самоуправления прочно живут со дня основания города и отражены в сохранении и развитии территориальных органов самоуправления (ТОС). И в этом безусловная заслуга новосибирских городских властей.

Рождение новой деятельности – основа для диверсификационной городской экономики, укрепляющей позиции среднего социального класса. Американский социолог Джейн Джекобс считала всякую дискриминацию серьезной экономической проблемой [6,252], выраженной в создании преград для создания и развития новых форм деятельности. В качестве ресурса для развития современного города социологи и экономисты  считают новое реформирование управленческой структуры, в результате которого будут максимально анализироваться и учитываться разные точки зрения горожан[15]. Традиционная жёсткая бюрократическая иерархия в управлении построена на банальном администрировании, поэтому часто не компетентна в разрешении  проблем разных, в особенности беднейших, социальных слоёв. Стремясь разрешить противоречия, горожане поддаются постоянному искушению прибегнуть к услугам криминала и коррупции для продолжения и выживания своей деятельности. При этом коррумпированные эшелоны власти всегда стремятся контролировать СМИ, так как вооружённые информацией горожане всё подвергнут сомнению [9,42].  Как результат, единодушные, почти одинаковые мнения, а как сказал генерал Джордж Паттон: « Если все думают одинаково, значит, кто-то не думает вообще»[9,173]. Значительная часть населения, так и остается не услышанной. Реальная картина искажена, что часто мешает правильно выстроить стратегические целевые программы. Отсутствие стимула и собственно методологии для создания новых неординарных идей  лишает горожан креативной среды. Город становится не конкурентно способным, а это начало стагнации. Как сказал Джон Ф.Кеннеди, единообразие – тюремщик свободы и враг роста [9,167]. Для нового управленческого подхода, основанного на сложности организма города, необходимо обеспечение вживления и вовлечения всех слоёв горожан в принятие стратегических решений.  Следует переместить принятия решений туда, где сосредоточена компетенция [9,170]. Этому могут способствовать многочисленные креативные, клубные, дискуссионные и экспертные площадки. Например, в Париже и Лондоне ими стали так называемые «философские» кафе, где стимулируются дискуссия и обсуждаются городские проблемы в форме мозговых штурмов [15,183]. Получив опыт диалоговых обсуждений проблем, горожанин получит необходимое образование для ответственного выбора и принятия будущего решения. Этот мучительный процесс взросления общества нам необходимо пройти. Задерживая его, мы только продолжим растить проблемы подросткового периода неразвитых городских отношений.

Но такой процесс без образования бессмыслен. Цеховое ремесленное и церковное по приходам обучение всегда формировало в Европе образованного горожанина. Для получения управленческого опыта кроме «школьного» внутрицехового обучения необходимо универсальное образование, позволяющее разносторонне рассмотреть городской организм. Издревле этим занимались средневековые университеты, которые конкурировали с городами и имели практически собственное самоуправление.

Сегодня в России получение такого образования крайне необходимо для утверждения городов, как оплотов самоуправления. «Для людей образованных, гибких и способных найти себе работу, город – наслаждение, свобода и высокая энергия. Людей, лишённых этих качеств, в городе ждёт только чувство безнадёжности, бессилия, дискомфорт и нищета» [15,72].

Образование и воспитание горожанина как опоры будущего гражданского общества может происходить в условиях соучастия в процессе создания и формирования градостроительной документации. Сложность такого партнерского решения городских проблем чиновником, профессионалом и горожанином содержится в разных подходах к пониманию города, о чем ещё писал известный методолог В.А.Никитин в статье «Принцип города» [8].

Для городских властей характерен организационном подход, где город выступает как соорганизованная совокупная деятельность крупнейших позиционеров, действующих в городе. История города в этом случае – это смена различных программ развития и форм управления.

Для профессионалов проектировщиков и управленцев близок инженерный подход, который представляет город как сложную машину для обеспечения жизни и как функциональное пространство для деятельности машин производства. Город изображается в виде чертежей и схем (водопровод, канализация, транспортные схемы и т.д.). История города в этом подходе выступает как смена поколений инженерных систем (машин жизнеобеспечения), планировочных структур города, имеет отражение в чертежах генплана, топографических планах и т.д. Часто профессионалы используют научный подход, где город рассматривается как некий идеальный объект. Этот подход характерен для экономико-географических исследований. Он описывает город в виде графиков, кривых, характеризующих изменение различных параметров, которые используются как обоснования для проектов районной планировки и социальной политики вообще. Для архитекторов же ближе формальный (авангардный)  подход, описывающий город как форму, преобразование которой является основной задачей. Этот подход особенно ярко проявляется в работах, представленных на различных международных архитектурных конкурсах. Ценностными характеристиками в этом случае являются оригинальность, новизна, концептуальность. История города предстает как смена принципов организации городского пространства и демонстрация этого в конкретных объектах и комплексах

Горожане несут в себе целый спектр подходов. Общественным организациям характерен гуманитарный подход, показывающий город с точки зрения организации процессов жизнедеятельности. Город выступает как среда для выращивания и существования «естественных» городских организмов. Городская история показывает эволюцию восприятия и осмысления среды горожанами, форм организации и представления города. Основная часть использует мифологический подход, где город как воплощение божественной воли, как мистическое сакральное пространство, а историю города как цепь чудесных уникальных событий.

Сложность различных картин города, о которых сообщает В.А.Никитин, в социальной среде горожан не препятствие для формирования городского законодательства и городской градостроительной и нормативной документации. Наоборот, именно противоречие и конфликт порождает необходимость создания таких документов, оформляющих коллективный договор.  Анри Лефевр в своей статье «Право на город» утверждает, что город – это место, где и живёт различие, где права гражданства должны постоянно оспариваться и переопределяться вследствие борьбы за формирования среды и условий общественных пространств. Город следует понимать как oeuvre (труд, творение, опус – фр.), как творческое свершение, в котором принимали участие все его жители, действующие в публичной сфере [10,141]. К сожалению, развитие сегодняшнего российского города можно сравнить со строительством вавилонской башни, когда все участники разделены языковыми барьерами, что укрепляет глухой снобизм профессионалов и ханжеское невежество дилетантов. Такая «вавилонская» доминирующая вертикаль – символ коррупции, использующей разделение горожан для власти.

Город как сложная система, сегодня уже не может развиваться на банальных принципах администрирования и несистемном мониторинге поступающей информации. Дж. Форрестер предупреждал о том, что город резистентен к административным новшествам. Отдалённая  (долгосрочная) реакция на какое-либо административное нововведение часто может оказаться прямо противоположной немедленной (краткосрочной) реакции на это нововведение. Часто в этом обвиняют слабый мониторинг.  Но дело даже не в недостатке или качестве информации – это не главное препятствие для развития города. Препятствием является отсутствие в управленческих командах готовности и способности  организовать уже имеющуюся информацию в такой форме, которая будет отражать структуру реальной системы города. Для этого прежде всего необходимо устранить барьеры между различными дисциплинами и областями знаний, так как такие сложные социальные системы как город были искусственно разделены на изолированные области мышления [7,119 и 125]. Особенность для российских управленческих структур состоит в том, что Россия принадлежит к такому типу культур, создающую «свою «идеальную» модель города не для внедрения в жизнь, а лишь для её преобразования» [13,12]. С давних времен всякая инициатива на местах была приравнена к оппозиции. Многие требования, в том числе инженерные, санитарные и противопожарные в «спущенном» сверху городском законодательстве 1879 и 1892 годов не были подкреплены ни юридически, ни экономически, ни технически. Прошло более ста лет, трижды изменилось государственное устройство, но градостроительные нормы, как стратегические документы, так и не учитывают реальную структуру российских городов, именно поэтому трудно предположить какой мы можем получить результат от действия законодательства, если ещё и учесть, что оно часто нарушается. Одно из сложнейших изменений в ментальности горожан и управленцев – это правдивое отражение реальной ситуации для постановки задачи. Реальная задача тотчас отразится в законодательстве, которое станет выполнимым и тем самым принятым подавляющим большинством общества. Города станут комфортными для рождения новой деятельности, тем самым будет стимулировано развитие.

 Градостроительный кодекс РФ требует прохождения общественных слушаний при утверждении градостроительной документации. Пока эта процедура для всех слишком нова, поэтому результаты соучастия горожан в формировании планировочных и градостроительных регламентов далеки от совершенства. Есть вероятность, что опыт таких слушаний в конечном итоге приведет к конструктивным итогам. Возможно, этому будут способствовать создаваемые инновационные социальные институты, формирующие городские отношения: например, информационно-аналитический центр с постоянным мониторингом и анализом, а также другие экспертные площадки для диалоговых контактов всех участников процесса. Именно такой площадкой может стать открытый градостроительный форум, ежегодно проводимый в Новосибирске. Открытый форум – не что иное, как отголосок сходов первых поселенцев, цель которых - город. Для этого надо проанализировать и пережить вчерашнее, чтобы выйти достойно из кризиса завтра. Установление зрелых городских отношений порождает ресурс для оптимизации расходов и эффективности развития города. В этом позитив сегодняшнего дня, который требует создания нового языка для ответственной и терпеливой совместной работы над формой города.

март 2009г.

Список литературы:

1.        Валишевский К. Иван Грозный /Репринтное воспроизведение издания 1912 года. – М.: Совместное советс.-финск. Изд.-во «ИКПА», 1989

2.        Велихов Л.А. Основы городского хозяйства, - М.: Наука, 1996.

3.        Волков А.М. «Сказочные повести» Новосибирск, «Глобус-С»,1993

4.        Глазычев В.Л. Урбанистика. – М.: Издательство «Европа», 2008

5.        Гутнов А.Э., Глазычев В.Л. Мир архитектуры. – М.: Молодая гвардия, 1990.

6.        Джекобс Дж. Экономика городов / пер. с англ.; под общ.ред.О.Н.Лугового. – Новосибирск: Культурное наследие, 2008

7.        Дж.Форрестер. Динамика развития города, - М., изд-во «Прогресс», 1974

8.        В.А.Никитин, Е.Н.Никитина «Принцип города: организационное представление», материалы сайта «Методология в России»

9.  Риддестрале, Й.  Караоке-капитализм: Менеджмент для человечества / Йонас Риддестрале, Кьелл Нордстрем; пер. с англ. (В.Мишучкова); Стокгольмская школа экономики. – 2-е изд. – М. : Манн, Иванов и Фербер, 2008.

10.     Румер ван Тоорн. Альтернатива неолиберальной урбанизации. Проект-International, №17

11.     Созидатели: Книга очерков . - Новосибирск: Клуб меценатов, 2003. - Т.2.

12.     Синергетика и психология. Тексты./Выпуск 1 «Методологические вопросы» - М.: издательство МГСУ «Союз», 1997 

13.     Я.Урусова. Взыскуемый град. Проект Россия №17

14.     Хасиева С.А. Архитектура городской среды: Учеб.для вузов.- М.: Стройиздат, 2001

15.     Чарльз Лэндри «Креативный город» / пер.с англ. – М.: Издательский дом «Классика-ХХI», 2005

Статья опубликована:

1.Сборник «Материалы всероссийской научно-практической конференции «Региональные научно-практические архитектурно-художественные школы»

2.        Журнал «Проектирование и строительство в Сибири»

3.        Сборник материалов III Открытого градостроительного форума

4.        Журнал «Архитектура и строительство» №3, 2010

5.        Сборник «Стратегическое управление развитием города. IV Открытый градостроительный форум»

Читать далее »

И.В. Поповский. Образ города как отражение социальных отношений

28 октября 2012      10416     1

Слово «образ» имеет много значений: образ как описательная информация об объекте (информационный образ), образ как формируемая в сознании человека мысленная (ментальная) проекция объекта (психологический образ),  образ как метод, порядок, организация (образ жизни), образ как акт творчества (художественный образ). По этой причине в диалогах между людьми, часто каждый по-своему выстраивает приоритеты понятия «образ города»: для архитектора важно художественное восприятие города, для управленца определяющим станет порядок и организация жизни, для рядового горожанина образ города сопоставим с его эталонным психологическим архетипом. Так образ Петербурга может быть отражен в подсознании разных людей по-разному. Архитектор будет восторгаться художественной композицией архитектурных ансамблей, горожанин будет любоваться целостностью культуры города, управленец останется довольным простой и понятной логикой организации пространства. Если учесть, что архитектор является одновременно и горожанином, а порой может быть одновременно и управленцем, то город может создать ещё более сложные ментальные проекции в подсознании человека. Понятийная неопределённость приводит к усложнению восприятия города как цельного объекта. Исследователи могут давать субъективные выводы, что искажает реальность города вплоть до мифологии.

 Образ города всегда отражал философскую суть жизни. Античный греческий город являлся примером предметно-пространственной среды, отражающей восприятие мира как соединения суверенных объектов[2;20]. Другое дело древний римский город, который отразил мощь государственной системы и общественную коммуникацию граждан Вечного города. Поэтому планировочный каркас, как некий самостоятельный объект, стал основой целостности римского города. Новое отношение к пространству также выразилось в организации открытых общественных площадей форумов. Образ средневекового города заключен также в  мировоззрении горожанина – сугубо христианском, аскетичном и цельном. Индивидуальность просто растворялась в этом восприятии мира. Городская застройка была результатом коммуникабельности, соседских связей[2;25]. Не имея композиционной внутренней завершённости (в отличие домов античных городов) средневековый дом мог реконструироваться и разрастаться, не теряя органичности системы. Христианская идея «небесного города» определяла в первую очередь смысл, а не форму. Главные здания и сооружения при этом становились символами: ратуша - центр городского самоуправления, собор – опора церкви, цитадель – власть феодала.

Эпоха Возрождения и абсолютной монархии утвердили в обществе декартовое восприятие мира, которое отрицала стихийность средневекового города. Античная  суверенная свобода возродилась  в идее гуманизма, в утверждении человека как сотворца Бога. Поэтому Декарт считал идеальным городом только тот, который был задуман и осуществлён одним человеком[7;9]. Впоследствии, несмотря на изменения производственных и социальных отношений,  это стало актуальным во всяком проявлении тотального абсолютизма, когда город формируется волей правителя (монарха, диктатора, религиозного вождя). Римский папа Сикст V соединяет святые места Рима прямыми проспектами. Людовики XIII и XIV во Франции и Петр I в России создают настоящие театральные городские декорации. Османн, пробивая парадные проспекты, уже стремится благоустроить Париж, и защитить его от влияния трущоб и революционных волнений. Иосиф Сталин с претенциозностью абсолютного монарха и с утилитарностью государственного капиталиста, также строит театральные декорации светлой жизни и простой вырубкой бульваров решает транспортные проблемы  Москвы. А в 50-х годах прошлого столетия символом Победы над фашисткой Германией становится новая система высотных доминант Москвы, образно сформировавшую параноидальную невидимую крепостную стену вокруг Кремля по Садовому кольцу. Модернисты, окрылённые революционным пафосом Ле Корбюзье, решают социальные проблемы и конфликты простым и доступным по их мнению способом, а именно тотальным сносом сложного города и возведением простого идеального города Великого Архитектора, который является творцом и одновременно хранителем абсолютной истины.

 Разрушительный опыт социальных революций ХХ века позволил критично отнестись к абсолютизму тотальных идей. Модернистский  город для большинства горожан стал также не соответствовать ментальному образу идеального города. Экологическая катастрофа индустриального города сформировало критическое дезурбанисткое отношение к крупным поселениям. Снос исторического наследия спровоцировал конфликт с консервативной частью общества и стал актом культурного насилия. Городское общество становится многонациональным, экономика - диверсификационной , развитие города – многосценарным. Упрощённый и гармоничный образ города терпит кризис, как не отражающий тенденций роста поселений, их урбанистическую сложность и прогрессирующую динамику развития производственных и общественных отношений.  На замену формируется эклектичный образ города постиндустриального общества. Теперь город рассматривается западными урбанистами и градостроителями уже не как художественная форма придворного или модернистского архитектора, а как отражение сложности коллективных договоров и конфликтов всех социальных групп.  Свобода и демократия рассматривается не как власть большинства, а как возможность учета мнения меньшинства. Теперь противоречия и конфликты ведут не к революции, а порождают  необходимость кропотливого создания  документов, оформляющих общественный договор. Анри Лефевр в своей статье «Право на город» утверждает, что город – это место, где и живёт различие, где права гражданства должны постоянно оспариваться и переопределяться вследствие борьбы за формирования среды и условий общественных пространств. Город следует понимать как oeuvre (труд, творение, опус – фр.), как творческое свершение, в котором принимали участие все его жители, действующие в публичной сфере [6;143]. К сожалению, развитие сегодняшнего российского города можно сравнить со строительством вавилонской башни, когда все участники разделены языковыми барьерами, что укрепляет глухой снобизм профессионалов и ханжеское невежество дилетантов. Такая «вавилонская» доминирующая вертикаль – символ коррупции, использующей разделение горожан в своих целях.  При обсуждении городского развития, как горожане, так и профессионалы часто глухи к чужым суждениям. Такой спор для многих логичен, так как участниками он рассматривается  в мировоззренческой  плоскости основных законов  диалектики. Однако греческого слово диалектика  (διαλεκτική)  означает искусство спорить, вести рассуждение. В античности и Средние века диалектика – это прежде всего способность вести спор посредством вопросов и ответов и искусство классификации понятий, разделения вещей на роды и виды. Постсредневековая эпоха  скорректировала понятие диалектики. Это проявилось в классической немецкой философии. По Гегелю диалектика – суть развития противоречия (антогонизма). Через понятие отрицания тезиса (антитезис) он видит развитие мира в отрицании отрицания (синтезе), то есть возрождении тезиса в новом качестве. Именно таким и была эпоха Возрождения, которая олицетворяла новое видение античной философии в свете христианских догматов.  В отечественной материалистической философии диалектика нам представлена в интерпретации Фридриха Энгельса, который сформулировал три основных закона диалектики, среди которых - закон единства и борьбы противоположностей, объясняющий суть развития мира через разрешение конфликтных противоречий. При этом Энгельс видел возможность разрешения социальных противоречий посредством внедрения всеобщего избирательного права и формирования нового политического диалога между разными слоями общества[5;365]. Владимир Ленин, будучи политиком и революционным стратегом, естественно акцентировал свое толкование диалектики разделением противоречий на антагонистические («непримиримые») и неантагонистические («примиримые»?). Непримиримые противоречия в этой интерпретации не могли привести к какой-либо договоренности, таким образом, любое провоцирование революционных волнений оправдывалось обострением классовой борьбы [4;229-232]. Непримиримость отражалась соответственно в  отказе от диалога как с буржуазными властями, так и с социальными группами частных собственников (кулаки, середняки, мелкая буржуазия, религиозные общины и т.д.).  По сути это стало отрицать ту способность вести спор в форме диалога, что было изначально заложено в античной диалектике. Компромиссная эволюция сменилась непримиримой разрушающей революцией. Многолетняя российская практика отказа от диалога, начиная с разгона Учредительного собрания и заканчивая военным мятежом ГКЧП, оправданная ленинской теорией революции как единственной возможной формы разрешения антагонизма, создала устойчивую «монологовую» ментальность советского общества. По этой причине, в постсоветском городе социальные слои, подогретые страстью политической агитации, сегодня лишены  способности вести диалог,  а «монологовое» информационное влияние не позволяет владеть искусством разделения понятий. Это очень удобно власти для управления обществом  в кризисе, однако это практически разрушает механизм коллективных договоров, являющимся сутью городской культуры. Так укрепляется феодальный образ городов-столиц, выстраивающий снобистскую иерархию городов по расположению государевых «столов» и внедрению извне регулирующих наместников. Одновременно совершенно пропадает образ вольного буржуазного города, формирующий органичное  договорное государства суверенных городов, конкурирующих и развивающихся на основе открытости и прозрачности всех политических процессов.

 История России отражает постоянную борьбу формирования институтов буржуазного городского самоуправления с государственной феодальной и бюрократической системой. Первой реформой местного управления при Петре I было учреждение выборных бурмистерской палаты в Москве и земских изб в городах 30 января 1699г., но бюрократический элемент упразднил деятельность земских изб и привел городское хозяйство в упадок. Петр I, понимая необходимость городского самоуправления, учреждает выборные магистраты по городам. После смерти царя губернаторы и воеводы снова узурпируют власть вплоть до царствования Екатерины II, которая на основе децентрализации и самоуправления воссоздает местное управление. При Павле I эти реформы отменены, а при Александре I опять возобновлены. История реформ городовых положений также отражает противоречивую непоследовательную городскую политику Российского государства.  Введение всесословности сменяется укреплением положения дворян в городских управах, выборные права не позволяют отражать чаяния всех городских сообществ. Февральская революция 1917 года вводит всеобщее избирательное право и гражданское равенство в правах. Аристократическое обращение «господин» сменяется на демократичное «гражданин», которое этимологически происходит от слова «горожанин». Временное правительство занимается разработкой нового Городового положения, которое по иронии судьбы должно было принято в октябре 1917 года. После диктатуры военного коммунизма, реанимация городского самоуправления в условиях НЭПа кажется естественным. По мнению известного урбаниста Л.А.Велихова, развитие местного самоуправления должно было связать администрацию с горожанами и, особенно - с предпринимательскими слоями. Отсюда наряду с частными интересами у гражданина появляются общественные. Принимая участие в управлении, гражданин в этом случае готов содействовать ему всеми силами, как собственному делу. В этом случае, местное самоуправление становится подготовительной школой, как для горожан так и для государственных деятелей высших категорий, «…которые, через него, знакомятся с социальными вопросами не только кабинетным способом, т.е. теоретически (выделено И.П.), но из живой общественной практики»[1;245]. Впервые со времён Петра I, предполагался процесс самоорганизации и самоуправления, который пробудил бы инициативу городского сообщества в формировании программ для решения управленческих и градостроительных задач.   Однако власть большевиков до конца 20-х годов практически сворачивает местное самоуправление, заменяя его иерархией централизма советов. Отныне планирование городов, включая бюджеты, развитие инфраструктуры и т.п. утверждается федеральной государственной властью. Участие горожан соответственно упраздняется. Соответственно демократическое обращение «гражданин» сменяется узкопартийным «товарищ». Мало того, «гражданин» становится формой антагонистического обращения между силовыми структурами государства и нарушителями закона.

Реформа 90-х годов прошлого века вернула городское самоуправление, но отсутствие опыта гражданского договора привело к состоянию «холодной гражданской войны». Деструктивные социальные конфликты стали тормозить городское развитие. Такая ситуация провоцирует у власти процедурный формализм, игнорирование институтов общественных организаций и мониторинга мнений горожан. Налицо разрыв городских социальных коммуникаций. Однако при развитии глобальных сетей интернета, социальные коммуникации возобновляются в новом качестве и становятся настоящим средством борьбы с произволом власти даже при коррупционном контроле над СМИ. В новых условиях городскому сообществу необходимо сформировать новый инструментарий, который снимет социальное напряжение «холодной гражданской войны». Соответственно необходима разработка нового гражданского договора, устанавливающего основные рамки дискуссий, правил поведения и разрешения конфликтных ситуаций. Дальнейшее развитие самоуправления должно повлечь формирование ответственных городских сообществ с конструктивными договорными программами развития городских территорий. В соответствие с этим будут совершенствоваться новые городские институты социальных коммуникаций и мониторинга общественного мнения.

            Однако будущее российских городов будет отражать мировоззренческую философскую картину рядовых россиян.

 Если российским обществом будет избрана государственная модернизация феодально-капиталистических отношений, то образ города будет оформляться избранными властью архитекторами-градостроителями, которые в свою очередь создадут принцип художественного оформления ансамблевого города. Следует отметить, что для этого потребуется очередная жертвенность всего общества ради новой идеи и отказ от учета мнения отдельных индивидуумов (то есть горожан). Будучи театральной декорацией государственной политики этот город эстетически будет иметь образ гармоничного творения одного архитектора.

  Если общество будет ориентировано на буржуазный способ сосуществования, то вследствие обогащения среднего класса сформируется гражданское общество, которое в свою очередь определит принципы общественного договора. В этом случае образ города будет представлен эклектичной сложной формой, которая постоянно реконструируется и адаптируется в результате развития и решения конфликтов и на основе компетентного управления сложными городскими процессами. Таким образом, профессионализм избранного градостроителя трансформируется в компетентность и гибкость градоуправленца.   Поскольку решение одних проблем будет порождать новые, что соответствует диалектическому развитию, всякое развитие города будет всегда критической деятельностью.  Поэтому образ города  никогда не отразит абсолютно стабильное состояние.

 Однако следует отметить, что независимо от выбора консервативного или реформаторского пути развития общества, форма российского города будет в дальнейшем неминуемо усложнена, так как глобальное информационное пространство оказывает влияние на социум, создавая ситуацию сосуществования разных мировоззренческих позиций. Соответственно, если считать, что город является проекцией этой сложности, то и его форма уже не отразит культурное насилие имперской классики или модернизма  индустриального города ХХ века.

  Мобильность мирового населения создает в крупных городах ситуацию сосуществования ментальности родовых, феодальных, капиталистических, социалистических отношений. Обострение, равно как и разрешение национальных, религиозных, социальных и других противоречий порождает феномен поликультурного, почти коллажного пространства в городах  развитых стран.  По этой причине не только буржуазные (индустриальные), но и постиндустриальные города  уже становятся анахронизмом. Грядёт эра нового общества, основанного на синергетическом мировоззрении, горизонтальном децентрализованном управлении сложных нелинейных процессов,  ограничении материального потребления на основе развития новых технологий. Суверенные объекты (здания, комплексы, кварталы и т.п.) таких постуглеродных городов (Post Carbon Cities) будут не просто энергоэффективными, они смогут вырабатывать энергию при помощи альтернативных инновационных технологий [8]. Деградированное загрязненное индустриальное пространство города постепенно преобразуется в инновационное экологическое общественное пространство, напоминающее природный ландшафт. Смена парадигмы позволит создать другую форму жизни. Естественно, что консервативная часть общества будет не только скептически воспринимать, но и препятствовать приближению такого будущего, и как следствие, эстетика таких городов будет подвергаться жесточайшей критике. Но это лишь отражает ту  сложность городских отношений, которая и сформирует в ближайшие десятилетия новый образ города.

Горожанин, будучи человеком, является сложнейшей иерархически организованной структурой. Одна из основных внутренних установок социального развития в настоящее время состоит в том, что нужно коренным образом изменить человека, чтобы изменить к лучшему социальную жизнь. Ведь горожанин является элементарной ячейкой городского общества, и, преобразуя социальную среду на уровне элементов, изменяя собственные свойства этой среды, мы можем изменять поле возможных путей развития этой среды, а также способствовать достижению предпочтительных будущих состояний общества как сложной системы. Это важнейшая установка часто формулировалась и формулируется с точностью наоборот: нужно изменить общество и социальные условия жизни в нем, чтобы изменился сам человек [3,29]. Попытки создания таких социальных экспериментов и привело к социальному расслоению и деградации целых городских районов. Ментальные картины миграционных слоев населения не соответствовали модернистскому образу индустриального города. Адаптация миграционного населения часто приводит  к разрушительным конфликтам и социальным напряжениям. Человек не отражает, а строит окружающий мир, оформляет и организует в соответствии с конструктивными установками своего сознания и своими ценностями. Мир изменяется, когда изменимся мы сами. Как утверждал еще Гегель: «Каков человек, таков и мир» [3,41].

Список литературы:

1. Велихов Л.А. Основы городского хозяйства. –М.: Наука, 1996
2. Иконников А.В. Искусство, среда, время. (Эстетическая организация городской среды).-М.:Советский художник,1984
3. Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика: Нелинейность времени и ландшафты коэволюции, Изд. 2-е. – М.: КомКнига, 2011. стр.29, стр. 41
4. Ленин В.Л. Избранные произведения (в трех томах), том 2, -М.: Изд-во политической литературы, 1978
5. Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения в трех томах, том 3, -М.: Изд.-во политической литературы, 1981
6. Румер ван Тоорн. Альтернатива неолиберальной урбанизации. // Проект International.  № 17
7. Саваренская Т.Ф., Швидковский Д.О.,Кирюшина Л.И. Градостроительная культура Франции XVII-XVIII веков, Изд. 2-е –М.:Едиториал УРСС, 2010
8. Щукин А. Кризис города, журнал «Эксперт»№18(703), 2010

Публикация статьи:

1. Современный архитектурно-градостроительный образ сибирского города; материалы научно-практической конференции, Новосибирск.
2. журнал «Проектирование и строительство в Сибири» №1(61),2011
3. Сборник статей V Открытого градостроительного форума «Современный город: новый гражданский договор»

Читать далее »

И.В. Поповский. Архитектор и социум, часть 3

09 октября 2012      2168     0

Слово «кризис» является заимствованным, возможно,  из немецкого языка. Оно появилось в русском языке в первой половине XVIII века. Немецкое krisis – кризис, греч. krisis – переломный момент, поворотный пункт, исход, кризис. Дословно греческое krinein решать от krinо – разделять, просеивать, отсеивать, определять, судить.

Отсюда  кризис – это суд и соответственно кризисное время – это время, когда предстоит держать ответ.

Логическим подкреплением такого вывода может служить дальнейший этимологический экскурс. Просеивать, отсеивать – значит очищать. Словарь Вебстера относит нас к немецкому rein английскому pure очищенный. Индоевропейские истоки punāti he cleanses, он чистит, очищается, искупает вину. Поэтому возможен, и в этимологических словарях приводится такой смысловой аспект первичного значения слова кризис как новый, свежий. В данном подтексте кризис – это очищение, отказ от старого и формирование нового. Примечательно, что в Китае и Японии такое понимание кризиса отражено в написании иероглифа «кризис» (см. рис.6)

 

Рис.6. Китайский иероглиф «кризис».

 Состоит из двух иероглифов. Первый «Вэй» означает «опасное время». Второй «Цзи» - «время возможностей, шанс». На самом деле, кто что ищет в кризисе, тот это и находит. Кризисы - это признак жизни, только у мёртвых нет кризисов. Кризис - это не грянувшее зло, кризис - это неизбежный этап для отбрасывания плохого и приобретения нового хорошего. Хотите развития к лучшему - готовьтесь к кризисам. Не любите кризисы? Тогда оставайтесь в прошлом, где вам самое место.

Позитивное рассмотрение кризиса архитектуры как формирование новой парадигмы напрямую связано с последними изменениями в мировоззренческих научных картинах мира. С середины XIX века индустриальный город терпит сокрушительный кризис. Классическая философская парадигма, построенная на доктринах Эпохи Возрождения, постулатах Декарта, механике Ньютона прочно утверждала  в сознании  жесткий детерминизм и, как следствие, скрупулезный  аналитический метод исследования. Инструментарий анализа кроме всего прочего требовал определения допустимой погрешности человеческой деятельности  для равновесия линейных систем, или другими словами, универсального метода сохранения божественной гармонии. Научное аналитическое познание вскрыло бесконечную сложность окружающего мира. Это вынудило к разделению комплексного изучения объектов на узкое, дисциплинарное. Такие исследования создали прогрессивный прорыв в разных областях естествознания, но вместе с тем  появилась опасность утраты философской целостности исследований.  Междисциплинарные связи не только ослаблялись, но и нередко трансформировались в научные конфликты.

Ряд открытий в естествознании в конце XIX – начале ХХ века поставил под сомнение, казалось, незыблемые постулаты классических наук. Мировоззренческий кризис стал основой развития новых парадигм рациональности, а именно: классическая была отвергнута неклассической рациональностью, которая на сегодняшний момент до середины ХХI века также сменяется новым постнеклассическим мировоззрением.

Смена мировоззренческих парадигм провоцирует изменения социального пространства, модель которого можно увидеть на рис. 7

 

 

ПРИНЦИП ДЕЙСТВИЯ

 

Рис. 7. Ситуация постиндустриального гражданского договора.

Виртуальная  пирамида (тетраэдр) – самая устойчивая конструкция. Связи и отношения между субъектами одинаковы, уравнены и упрощены. Разрывов нет, каждый субъект связан со всеми остальными. Возникают разные плоскости взаимодействия.  Каждый может себя почувствовать в вершине пирамиды. Поэтому такая  «иерархия»  почти театрализованный миф, поскольку если центр тяжести внутри тетраэдра, то  нет «низа», нет и «верха». Центр тяжести  городская культура, которая скрепляет всю призму, будучи аттрактором  (от английского to attract – притягивать). Любая проблема или задача в этом случае будет рассмотрена через такую «социальную призму» и соотнесена с ценностями городской культуры и, главное, рассмотрена  спектрально, то есть многогранно и междисциплинарно.  Архитектор рассматривается как субъект внутри социума, и поэтому он решает свои задачи, в том числе и внешние, нераздельно вместе с социумом. 

Если гипотетически предположить, что общество будет стремиться к построению такой социальной модели, то архитектор в этом случае будет вынужден тесно взаимодействовать с социумом, его ценности начнут отвечать городской культуре и совпадать с ценностями разных социальных слоев. Архитектор станет истинно «народным», а не получает это звание от власти или профессиональной элиты.

Однако не следует принимать, что ментальная культура архитектора однозначна и может быть четко идентифицирована. В книге итальянского учёного, философа Эко Умберто  «Функция и знак» предложены три пути архитектора по отношению к культурным кодам, городской среде и обществу:

1) полное и безоговорочное подчинение существующим в данном обществе нормам, а именно норм социальной жизни и совместного проживания, регулирующих данное сообщество. В этом случае архитектор воспроизводит типологический культурный код без каких-либо нововведений;

2) наоборот, в авангардистском запале архитектор решает заставить людей жить совершенно по-другому. Он изобретает такие формы строений, которые делают невозможной реализацию традиционных отношений, обязывая людей жить так, что при этом разрушаются традиционные родственные связи;

3) архитектор принимает во внимание существующий базовый код, изучает его неиспользованные возможности. Вводя новшества, он проверяет их влияние на сообщество, и заставляет пересматривать укоренившиеся привычки. Основываясь на полученных данных, он разрабатывает иную систему отношений, которую затем воплощает в жизнь. После того, как установлен новый код, принятый благодаря его родству с предыдущим и отвечающий новым историческим и технологическим потребностям общества, архитектор принимается разрабатывать архитектурную форму с новой системой функций. В последнем случае, отмечает  Эко Умберто, «… архитектура принадлежит сфере обслуживания, но это не значит, что она дает то, чего от нее ждут, а значит, что она именно для того, чтобы дать то, чего от нее не ждут, изучает систему наших предполагаемых ожиданий, возможности их осуществления их приемлемость и внятность, возможность их увязки с другими системами общественной жизни»[4, с.368].

Предположить, что архитектор всегда определяет для себя один из предложенных путей взаимоотношения с социумом, является грубым упрощением. Архитектор проявляет себя чаще харизматической и порой непредсказуемой личностью, выбирая в разных обстоятельствах разные пути (не исключая случаи симбиоза) работы с культурными кодами городских сообществ.

Существование различных общественных структур с противоречивыми идеологиями неизбежно, и представляет собой как раз возможности для эволюции как всего общества, так и отдельных индивидов, если мы сумеем рассматривать противоречия не в контексте неразрешимых антагонизмов, а в контексте их взаимодополняемости и в рамках, так называемой новой «интеллектуальной революции», основанной на феномене социальных сетей  в Интернет. Новая коммуникативная социальная парадигма определяет другие базовые идеологические принципы, которые могут быть взяты за основу при организации коллективных общественно значимых (краудсорсинговых) проектов, участники которых координируют свою деятельность через  Интернет.

 Архитектор сегодня вынужден из узкопрофессионального интроверта превратиться в междисциплинарного экстраверта, иначе есть опасность оказаться на обочине исторического процесса. В этом случае  для архитектора создание пространства именно для людей станет осмысленной потребностью. Только тогда, будучи  частицей социума, архитектор отождествит свою  профессиональную ответственность с ответственностью горожанина.

Окончание. Перейти в начало статьи.

Статья опубликована в сокращенном варианте.

Прочтите полную версию, заполнив поля формы.

И.В. Поповский "Архитектор и социум" Ваше имя: * Ваш e-mail: *

Читать далее »

И.В. Поповский. Архитектор и социум, часть 2

07 октября 2012      2720     0

Обособленная позиция посвященного Мастера, избранного придворного Аристократа или Посредника для материализации политической воли партийной элиты укреплял разрыв между архитектором и социумом, который питал конфликтное несоответствие взглядов и ценностей (см. рис.3).

 

Рис 3. Ситуация авторитарной (тотальной) власти

На сегодняшний день ментальная картина большинства российских архитекторов, выражает ностальгию по временам, когда архитектор был правой рукой монарха (или крупного советского чиновника) и находился над народом.

 Разрушительные социальные революции укоренили в среде горожан недоверие к профессиональным архитекторам. Такой конфликт между архитектором и социумом иногда трансформируется в настоящую подсознательную агрессию. Как сказано в одной английской поговорке: если вам необходимо разрядить револьвер, то выстрелите в архитектора, мир от этого хуже не станет. Ощущая такое отношение к себе, архитектор может выбрать два пути. Первый – продолжить культивировать профессиональный снобизм, и, тем самым, остаться глухим к вопросам горожан. Второй – попытаться создать диалог с обществом. Одной из причин, мешающим пойти по второму пути, становится  отсутствие городской культуры с основными ценностями, а именно: плюрализм, толерантность,  сбалансированность интересов, согласованность действий,  устойчивость социальных связей, совместность установления  ограничений, социальная сопричастность,  партиципация (добровольное участие населения в решении городских проблем), равенство перед законом, прозрачность во взаимодействиях, рефлексивное отношение к себе[8].

В лихие российские 90-е года  разрозненные социальные группы «продавливали» свои нескоординированные коррупционные решения, часто прибегая к помощи архитектора. Теряя свои позиции обособленного Мастера, архитектор переквалифицируется и начинает выступать в качестве либо иллюстратора («художника»)  девелоперской идеи, либо политического функционера (в советской России - «нужный человек»), продавливающего коммерческий захват городских пространств  во  властных структурах. (см. рис. 2). Такая азартная ситуация  питает тщеславие и харизму архитектора, поэтому бывший принципиальный мастер эволюционирует в некий гибрид звездного шоумена и политического игрока. Вращаясь в обществе, архитектор испытывает иллюзорное ощущение создания своей игры, своего осмысленного направления движения. Но если посмотреть на ситуацию со стороны, то становится ясно, что чаще всего архитектор является лишь посредником или передаточным звеном между властью и предпринимательскими слоями общества (рис. 4).

Рис. 4. Ситуация российской «буржуазной» («либеральной») власти.Эффект перевернутой пирамиды. Власть «на выходе» решений: ручное управление, глобальный контроль. Ситуация «узкого горлышка» спровоцирована коррупцией, отсутствием городской культуры с основными ценностями, а именно: плюрализм, толерантность,  сбалансированность интересов, согласованность действий,  устойчивость социальных связей, совместность установления  ограничений, социальная сопричастность,  партиципация (добровольное участие населения в решении городских проблем); равенство перед законом, прозрачность во взаимодействиях, рефлексивное отношение к себе. Разрозненные социальные группы пытаются «продавить» свои нескоординированные решения через архитектора.

 

Рис. 5. Ситуация российской «суверенной» демократии.Будучи «медиумом», архитектор связывает направления деятельности народа и власти. И народ, и власть, обвиняют архитектора в амбициозном противодействии: общество  подозревало архитектора в желании самовыразиться за чужой счёт, а власть – за счет государства. Так или иначе, архитектор подчиняется общему движению к утилитарности архитектурных решений, усложненных необъяснимым пышным декором, скрывавшим порой нищенскую ущербность.

Сегодня современные российские архитекторы уже интегрированы в мировое архитектурное сообщество. Их деятельность, отношения с социумом складываются уже по общемировым правилам игры. Модернистская архитектура, пережила, казалось бы, сокрушительный кризис, при этом с помощью мифов пресс-медиа вновь возрождается в качестве коммерческого шоу архитектурных звёзд. Известный голландский критик Румор ван Тоорн, один из инициаторов знаменитой публикации журнала HUNCH №6/7, 2003 «109 попыток ответить на 6 простых и сложных вопросов о том, чем архитекторы заняты сегодня и как их профессия будет развиваться завтра»,  в своих ответах сообщил, что «…сегодня архитектор – звезда медиа, архитектура – спектакль… Люди бизнеса с удивлением обнаружили, что публика сходит с ума по высокохудожественной архитектуре с волнующим нарративом[1]. По мере успешной интеграции архитектуры в нашу культуру вопрос о месте архитектора в обществе становится всё более актуальным»[10, c.99]. Так «…индустрия культуры хитроумно апробировала подрывную миссию авангарда. Но не для того, чтобы подвергать сомнению существующее положение вещей и не для того, чтобы воплощать в жизнь демократические идеалы как альтернативу доминирующему мифу. А для того, чтобы создавать новые рынки сбыта и удовлетворять потребности постоянно растущего класса космополитов, ищущих интеллектуального, изысканного удовольствия и не желающих довольствоваться пассивным популизмом Голливуда, ИКЕА и закусочных Кентукки Фрайд Чикен».

Ч.Дженкс в статье «Новая парадигма в архитектуре» отмечает, что «грамматика этой новой архитектуры всегда провокативна… Это вызов старым языкам классицизма и модернизма, основанный на вере в возможность новой системы организации среды обитания, которая будет больше напоминать постоянно самообновляющиеся формы живой природы… Плюрализм стилей является здесь основным моментом, выражая общую заинтересованность в развитии социально-политического плюрализма современных международных мегаполисов… Плюрализм соединяет, ведёт к конфликту, сталкивая противоположные вкусы и смешивая разнонаправленные интересы…» [5, c.98]. «…В связи с упадком христианского мировоззрения и модернистской веры в общественный прогресс, с последовавшим за этим становлением общества потребления – общества, для которого наиболее значимой оказывается частная жизнь знаменитостей, - архитекторы оказались пойманными в ловушку… Отказ от веры во что-либо приводит к утверждению «нулевого» минимализма, который смог бы стать удачным выражением «нейтральной» позиции, если бы  не был давно апроприирован (присвоен) и скомпрометирован господствующей политической системой… Новая культура всеобщей конкуренции требует выявления различий, требует смыслов и фантастической выразительности, выходящих далеко за рамки сухой функциональной программы здания. «Загадочное означающее[2]» даёт ключ к решению этой головоломки. Подразумеваемая инвектива (т. е. резкое выступление против чего-либо) такова: вы должны спроектировать безусловную достопримечательность, но так, чтобы она не была похожа ни на одну из уже существующих и не ассоциировалась ни с одной из уже известных религий, идеологий или общественных конвенций» [5, c.105-106]. Эта задача для архитектора, принимающего ответственность за явный (публичный) и скрытый (эзотерический) смысл, существенно усложняется и тем, что глобализированная культура не выработала пока никакой единой системы ценностей. Отсюда смыслы могут быть неожиданными в большей или меньшей степени. Однако Ч.Дженкс не даёт однозначного ответа на факт появления новой парадигмы архитектуры, предполагая, что все последние поиски могут оказаться лишь «фальстартом».

Французский философ Жан Бодрийяр видит кризис современной архитектуры как яркое проявление гиперреализма и результат симуляции[3]. Архитектура сегодня участвует в «искусственном моделировании мира, специализации и централизации функций и распространении по всему миру этих искусственных построений [1, c.107-106]. Для Бодрийяра современный мир представляется виртуальным, и архитектура также становится виртуальной,  т.е. соответствующей этому миру [4, c.34].

Как отмечает Жан Бодрийяр, «в виртуальном мире речь уже не идет об архитектуре, которая умеет играть на видимом и невидимом, или о символичной форме, которая играет одновременно с весом, центром тяжести предметов и потерей этих характеристик. Речь идет об архитектуре, в которой уже нет загадки, которая стала простым оператором видимого, об «экранной» архитектуре, которая вместо того, чтобы быть «естественным разумом» пространства и города, превратилась, в каком-то смысле, в их «искусственный разум»[13, c.22].

Становясь воплощением технических и технологических возможностей компьютерного проектирования и строительства, современная архитектура, по мнению Бодрийяра, отражает не талант мастера и не является произведением искусства. Следовательно, архитектура больше не указывает на какую-либо правду, на оригинальность, а скорее лишь на техническое наличие форм и материалов. Правда, которая обнаруживается в этом, уже не представляет объективные условия или, тем более, субъективную волю архитектора, но отражает технические характеристики и их функционирование.

В качестве идеального образца и прототипа виртуальной архитектуры Бодрийяр приводит здание Музея Гуггенхейма в Бильбао, называя объект – «пространственной химерой, продуктом машинных процессов»[13, c.26].

Есть ли выход из «виртуальной ловушки», в которую попали сегодня архитектор и современный социум? Неужели снова кризис архитектуры?

Продолжение. Окончание следует.

 

Статья опубликована в сокращенном варианте.

Получите полную версию.

И.В. Поповский "Архитектор и социум" Ваше имя: * Ваш e-mail: *

Читать далее »

И.В. Поповский. Архитектор и социум

07 октября 2012      2481     0

«…Имейте в виду, мои слова – не истина в последней инстанции.

Я говорю только о пути, которым я иду сам…»

Этторе Соттсасс,

 итальянский архитектор и дизайнер

По мнению французского социолога Пьера Бурдье социальное пространство связано с физическим и образуется системой базовых оппозиций. В статье «Физические и социальные пространства. Проникновение и присвоение» [© Bourdieu P., 1990] он пишет: «…физическое пространство определяется по взаимным внешним сторонам образующих его частей, в то время как социальное пространство – по взаимоисключению (или различению) позиций, которые его образуют, так сказать, структура рядоположенности социальных позиций…Структура социального пространства проявляется… в самых разнообразных контекстах как пространственные оппозиции обитаемого (или присвоенного) пространства, функционирующая как некая спонтанная метафора социального пространства». По этой причине «в иерархически организованном обществе не существует пространства, которое … не выражало бы иерархии  и социальные дистанции» [2, c.49-51].

Пьер Бурдье утверждает, что физическое пространство есть социальная конструкция и проекция социального пространства, социальная структура в объективированном состоянии, объективизация и натурализация прошлых и настоящих социальных отношений. Таким образом, анализ физического пространства может помочь понять сложность социальных отношений и культуру городского сообщества.

Однако стоит учитывать, что взаимосвязь между социальным пространством нельзя рассматривать механистически, так как она осуществляется по принципу обратной связи («причинной петли»). Американский социолог Мануэль Кастельс делает допущение, что пространство – это не отображение общества, а его выражение. Пространство нельзя рассматривать в отрыве от общества – оно и есть общество [7, c.338]. Иными словами, каково общество – таково и пространство. Кастельс предлагает, с точки зрения социальной теории, считать пространство материальной опорой социальных практик разделения времени [4, c.67].

Современная  власть, архитекторы и горожане в России стараются упростить городское пространство, потому что это иллюстрирует редукционное ментальное представление о городских отношениях и иерархии субъектов социума (рис.1).

Рис 1. Ментальные взгляды на социальную иерархию власти, социума, архитектора

Равнобедренный треугольник определяет устойчивость и жесткость конструкции. Каждый субъект социума видит себя в вершине. Есть «низ», есть гравитационная сила тяжести, есть давление.

Ментально каждый из субъектов – власть, архитектор, социум, -  ставит себя в вершине пирамиды, но в реальности  политически, якобы, уступает место управлению для снятия собственной ответственности за принятия решений. Поэтому декларативно власть, вроде, демократичная или «народная», а народ вроде формально доверят власти. Архитектор же находится в двойственном положении. Он, то исполняет волю власти, то старается своим творчеством соответствовать культуре социума. Так легче выживать в условиях конкуренции, коррупции и дискриминации, бюрократического давления, дилетантской критики социума.

Взгляды архитектора и взгляды общества часто разнятся. Британская компания YouGov опубликовала исследование, в соответствии с которым 77% людей предпочитают традиционную архитектуру современной. Таким образом, современные архитектурные эксперименты становятся неким насилием над социумом. По мнению известного архитектурного критика Григория Ревзина «…Архитектура  стоит дорого, и общество всегда подозревает архитектора в желании самовыразиться за чужой счёт…» [9, с.12], говоря другими словами, возникает подозрение в безответственности и честности  архитектора перед социумом. Это никак не вяжется с древним мнением Витрувия о философии архитектора, которая, возвышает его дух, «… и, искореняя в нем самонадеянность, делает его более обходительным, честным и отнюдь не скаредным. Это чрезвычайно важно», - подчеркивает  Витрувий, - «потому что, в самом деле, никакая работа не может быть выполнена без честности и добросовестности. Архитектор не должен быть жаден и стремиться к наживе, а обязан серьезно поддерживать своё достоинство соблюдением своего доброго имени; это ведь и предписывает философия…»[3, с.8].

Таким образом, архитектор обязан корректировать свой взгляд для поддержания своего статуса, то есть «доброго имени» в социуме. Однако, начиная с эпохи Возрождения архитектор, ощущая себя сотворцом Бога, начинает упорно навязывать свои взгляды. Такой просветительский подход отражен в инсталляции «Очки» для VIII Красноярской биеннале современного искусства «Даль» красноярских архитекторов (см. рис. 2).

Рис 2. Инсталляция «Очки» (архитекторы Кобец Д.В., Ковалев Е.В, Шаталов А.В., Элли А.В)

Предложение буквальное. «Очки» - оптическая система, проходящая через помещение местного отделения союза архитекторов  и позволяющая видеть  город. Вставляя слайды, архитекторы виртуально преобразуют оптическую панораму и тем самым одевают «архитектурные очки» на глаза горожан.

 

Насколько правомочно такое «насилие» над социумом? Ответ на этот вопрос неоднозначен по ряду причин.

Продолжение следует

Получите полную версию статьи на свой e-mail

И.В. Поповский "Архитектор и социум" Ваше имя: * Ваш e-mail: *

Читать далее »