07 октября 2012      2625    

И.В. Поповский. Архитектор и социум, часть 2

Обособленная позиция посвященного Мастера, избранного придворного Аристократа или Посредника для материализации политической воли партийной элиты укреплял разрыв между архитектором и социумом, который питал конфликтное несоответствие взглядов и ценностей (см. рис.3).

 

Рис 3. Ситуация авторитарной (тотальной) власти
На сегодняшний день ментальная картина большинства российских архитекторов, выражает ностальгию по временам, когда архитектор был правой рукой монарха (или крупного советского чиновника) и находился над народом.

 Разрушительные социальные революции укоренили в среде горожан недоверие к профессиональным архитекторам. Такой конфликт между архитектором и социумом иногда трансформируется в настоящую подсознательную агрессию. Как сказано в одной английской поговорке: если вам необходимо разрядить револьвер, то выстрелите в архитектора, мир от этого хуже не станет. Ощущая такое отношение к себе, архитектор может выбрать два пути. Первый – продолжить культивировать профессиональный снобизм, и, тем самым, остаться глухим к вопросам горожан. Второй – попытаться создать диалог с обществом. Одной из причин, мешающим пойти по второму пути, становится  отсутствие городской культуры с основными ценностями, а именно: плюрализм, толерантность,  сбалансированность интересов, согласованность действий,  устойчивость социальных связей, совместность установления  ограничений, социальная сопричастность,  партиципация (добровольное участие населения в решении городских проблем), равенство перед законом, прозрачность во взаимодействиях, рефлексивное отношение к себе[8].

В лихие российские 90-е года  разрозненные социальные группы «продавливали» свои нескоординированные коррупционные решения, часто прибегая к помощи архитектора. Теряя свои позиции обособленного Мастера, архитектор переквалифицируется и начинает выступать в качестве либо иллюстратора («художника»)  девелоперской идеи, либо политического функционера (в советской России - «нужный человек»), продавливающего коммерческий захват городских пространств  во  властных структурах. (см. рис. 2). Такая азартная ситуация  питает тщеславие и харизму архитектора, поэтому бывший принципиальный мастер эволюционирует в некий гибрид звездного шоумена и политического игрока. Вращаясь в обществе, архитектор испытывает иллюзорное ощущение создания своей игры, своего осмысленного направления движения. Но если посмотреть на ситуацию со стороны, то становится ясно, что чаще всего архитектор является лишь посредником или передаточным звеном между властью и предпринимательскими слоями общества (рис. 4).

Рис. 4. Ситуация российской «буржуазной» («либеральной») власти.Эффект перевернутой пирамиды. Власть «на выходе» решений: ручное управление, глобальный контроль. Ситуация «узкого горлышка» спровоцирована коррупцией, отсутствием городской культуры с основными ценностями, а именно: плюрализм, толерантность,  сбалансированность интересов, согласованность действий,  устойчивость социальных связей, совместность установления  ограничений, социальная сопричастность,  партиципация (добровольное участие населения в решении городских проблем); равенство перед законом, прозрачность во взаимодействиях, рефлексивное отношение к себе. Разрозненные социальные группы пытаются «продавить» свои нескоординированные решения через архитектора.
 

Рис. 5. Ситуация российской «суверенной» демократии.Будучи «медиумом», архитектор связывает направления деятельности народа и власти. И народ, и власть, обвиняют архитектора в амбициозном противодействии: общество  подозревало архитектора в желании самовыразиться за чужой счёт, а власть – за счет государства. Так или иначе, архитектор подчиняется общему движению к утилитарности архитектурных решений, усложненных необъяснимым пышным декором, скрывавшим порой нищенскую ущербность.

Сегодня современные российские архитекторы уже интегрированы в мировое архитектурное сообщество. Их деятельность, отношения с социумом складываются уже по общемировым правилам игры. Модернистская архитектура, пережила, казалось бы, сокрушительный кризис, при этом с помощью мифов пресс-медиа вновь возрождается в качестве коммерческого шоу архитектурных звёзд. Известный голландский критик Румор ван Тоорн, один из инициаторов знаменитой публикации журнала HUNCH №6/7, 2003 «109 попыток ответить на 6 простых и сложных вопросов о том, чем архитекторы заняты сегодня и как их профессия будет развиваться завтра»,  в своих ответах сообщил, что «…сегодня архитектор – звезда медиа, архитектура – спектакль… Люди бизнеса с удивлением обнаружили, что публика сходит с ума по высокохудожественной архитектуре с волнующим нарративом[1]. По мере успешной интеграции архитектуры в нашу культуру вопрос о месте архитектора в обществе становится всё более актуальным»[10, c.99]. Так «…индустрия культуры хитроумно апробировала подрывную миссию авангарда. Но не для того, чтобы подвергать сомнению существующее положение вещей и не для того, чтобы воплощать в жизнь демократические идеалы как альтернативу доминирующему мифу. А для того, чтобы создавать новые рынки сбыта и удовлетворять потребности постоянно растущего класса космополитов, ищущих интеллектуального, изысканного удовольствия и не желающих довольствоваться пассивным популизмом Голливуда, ИКЕА и закусочных Кентукки Фрайд Чикен».

Ч.Дженкс в статье «Новая парадигма в архитектуре» отмечает, что «грамматика этой новой архитектуры всегда провокативна… Это вызов старым языкам классицизма и модернизма, основанный на вере в возможность новой системы организации среды обитания, которая будет больше напоминать постоянно самообновляющиеся формы живой природы… Плюрализм стилей является здесь основным моментом, выражая общую заинтересованность в развитии социально-политического плюрализма современных международных мегаполисов… Плюрализм соединяет, ведёт к конфликту, сталкивая противоположные вкусы и смешивая разнонаправленные интересы…» [5, c.98]. «…В связи с упадком христианского мировоззрения и модернистской веры в общественный прогресс, с последовавшим за этим становлением общества потребления – общества, для которого наиболее значимой оказывается частная жизнь знаменитостей, - архитекторы оказались пойманными в ловушку… Отказ от веры во что-либо приводит к утверждению «нулевого» минимализма, который смог бы стать удачным выражением «нейтральной» позиции, если бы  не был давно апроприирован (присвоен) и скомпрометирован господствующей политической системой… Новая культура всеобщей конкуренции требует выявления различий, требует смыслов и фантастической выразительности, выходящих далеко за рамки сухой функциональной программы здания. «Загадочное означающее[2]» даёт ключ к решению этой головоломки. Подразумеваемая инвектива (т. е. резкое выступление против чего-либо) такова: вы должны спроектировать безусловную достопримечательность, но так, чтобы она не была похожа ни на одну из уже существующих и не ассоциировалась ни с одной из уже известных религий, идеологий или общественных конвенций» [5, c.105-106]. Эта задача для архитектора, принимающего ответственность за явный (публичный) и скрытый (эзотерический) смысл, существенно усложняется и тем, что глобализированная культура не выработала пока никакой единой системы ценностей. Отсюда смыслы могут быть неожиданными в большей или меньшей степени. Однако Ч.Дженкс не даёт однозначного ответа на факт появления новой парадигмы архитектуры, предполагая, что все последние поиски могут оказаться лишь «фальстартом».

Французский философ Жан Бодрийяр видит кризис современной архитектуры как яркое проявление гиперреализма и результат симуляции[3]. Архитектура сегодня участвует в «искусственном моделировании мира, специализации и централизации функций и распространении по всему миру этих искусственных построений [1, c.107-106]. Для Бодрийяра современный мир представляется виртуальным, и архитектура также становится виртуальной,  т.е. соответствующей этому миру [4, c.34].

Как отмечает Жан Бодрийяр, «в виртуальном мире речь уже не идет об архитектуре, которая умеет играть на видимом и невидимом, или о символичной форме, которая играет одновременно с весом, центром тяжести предметов и потерей этих характеристик. Речь идет об архитектуре, в которой уже нет загадки, которая стала простым оператором видимого, об «экранной» архитектуре, которая вместо того, чтобы быть «естественным разумом» пространства и города, превратилась, в каком-то смысле, в их «искусственный разум»[13, c.22].

Становясь воплощением технических и технологических возможностей компьютерного проектирования и строительства, современная архитектура, по мнению Бодрийяра, отражает не талант мастера и не является произведением искусства. Следовательно, архитектура больше не указывает на какую-либо правду, на оригинальность, а скорее лишь на техническое наличие форм и материалов. Правда, которая обнаруживается в этом, уже не представляет объективные условия или, тем более, субъективную волю архитектора, но отражает технические характеристики и их функционирование.

В качестве идеального образца и прототипа виртуальной архитектуры Бодрийяр приводит здание Музея Гуггенхейма в Бильбао, называя объект – «пространственной химерой, продуктом машинных процессов»[13, c.26].

Есть ли выход из «виртуальной ловушки», в которую попали сегодня архитектор и современный социум? Неужели снова кризис архитектуры?

 


[1] наррати́в (англ. и фр. narrative — рассказ, повествование) — исторически и культурно обоснованная интерпретация некоторого аспекта мира с определенной позиции.

[2] метод проектирования, означающее – составная часть знака, противопоставляемая в семиотике его значению (означаемому) как «носитель», благодаря которому значение может быть коммуницировано.

[3] Симуляция — имитация процесса с помощью механических или компьютерных устройств; чаще всего слово «симулятор» используется применительно к компьютерным программам

Продолжение. Окончание следует.
 
Статья опубликована в сокращенном варианте.
Получите полную версию.

И.В. Поповский "Архитектор и социум"

Ваше имя: *
Ваш e-mail: *

© 2024 ARCH-I-TECT · Копирование материалов сайта без разрешения запрещено
Дизайн и поддержка: GoodwinPress.ru