Оперный театр – бункер сталинской эпохи. Часть 1

Часовня св.Николая стала символом возрождения дореволюционной России. Самым знаменитым символом другой, советской, почти  семидесятилетней эпохи  в Новосибирске было и есть величественное здание Театра Оперы и Балета.

Новосибирцы Оперный театр  очень любят. Поэтому ирония по поводу провинциальности «римского» масштаба здания знаменитого публициста Петра Вайля в статье «Энск. Весёлые ребята» вызвала соответственно нелестные отклики горожан. Оперный театр всегда рассматривался позитивно, причём настолько, что даже очень существенные недостатки здания умалчивались. Интересно, что это даже характерно для той эпохи, дух которой надёжно спрятан в мощных стенах  гиганта. Будучи фактически неким «пантеоном» великой империи он, как и все древние постройки Рима, вызывает трепет и уважение. Но я всё-таки осмелюсь сегодня посмотреть на наш Оперный театр ещё и с другой стороны.

С функциональной точки зрения здание не совсем удачное. Дело в том, что в начале строительства оно задумывалось многофункциональным, как дворец культуры. Так и называлось - Дом науки и культуры. Внутреннюю сферу купола предполагалось использовать под гигантский планетарий. ДНК проектировали для проведения различных массовых мероприятий, предполагался даже пропуск городских демонстраций сквозь здание.

Первое решение Оперного театра было очень скромное и утилитарное, но эпоха конца 20-х годов требовала постройки клуба нового, советского типа. На смену пришел проект Дома науки и культуры художника Большого театра СССР М. И. Курилко, архитектора-художника Т. Я. Бардта, архитектора А. З. Гринберга. Предполагалось возведение грандиозного сооружения с уникальными размерами зрительного зала и параметрами сцены, с совмещением трех типов театра: со сценой-коробкой, сценой-ареной, планетарно-панорамного типа. В ДНК должны были происходить массовые действия, манифестации, праздничные торжества огромного масштаба. По проекту партер мог быть трансформирован в цирковую арену диаметром 12 м с перемещением мест партера в просцениум. Арена, в свою очередь, превращалась в бассейн для водных пантомим. Сцена театра имела доступ для массовых действий: праздничные колонны демонстрантов Первого мая и Седьмого ноября могли подходить к театру по улице Серебренниковской, проходить по просцениуму и выходить с другой стороны зрительного зала, возвращаясь на улицу. Соответствующий романтический размах сооружения, его гигантизм, отражал демократическое действие народных масс. Стиль тоже, что ни на есть, демократический, новаторский, технократический и авангардный – конструктивизм, хотя общая композиция здания чётко выстраивалась не на динамичных, а симметричных и статичных формах.

Центр всей идеи – самый крупный в мире по тем временам гладкий железобетонный купол, конструкции которого были рассчитаны талантливейшими инженерами  Б. Ф. Матери и П. Л. Пастернаком. Тонкостенных оболочек такой конструкции до тех пор не возводили. Отношение толщины купола к его диаметру составляет 1/750. Для сравнения: отношение толщины скорлупы куриного яйца к диаметру – 1/250. Купольное перекрытие, выполненное методом торкретирования (т.е. послойным набрызгом бетонной смеси при помощи сжатого воздуха) без контрфорсов и ферм впервые было применено в строительной практике Европы. Кровля купола – тысячи железных чешуек серебристого цвета. Они были скреплены таким образом, что позволяли обеспечить одновременно гидроизоляцию и вентиляцию кровли. Такое чудо кровельного искусства выполнили дагестанские родовые мастера. В последствии, при капитальном ремонте повторить это никто не смог, поэтому был выполнено обычное кровельное покрытие, а титановые чешуйки просто положили для декорации, при этом возникли большие проблемы с вентиляцией кровли.

По проекту основной зрительный зал диаметром 55,5 м должен был вмещать 3000 мест, из которых 2600 размещались амфитеатром, а 400 – на перемещающемся просцениуме-партере.

Общий вид строительства

Строительство просто потрясало своим размером, ведь здание для небольшого городка было огромным и занимало практически целый квартал. Это вызывало удивление не только у горожан. Немецкий архитектор Рудольф Вольтерс, приехавший работать в Советскую Россию, в своей книге «Специалист в Германии» отмечал это строительство как безумие, так как сам город выглядел практически большой неблагоустроенной деревней. Будучи разумным педантом, он не мог понять, почему столь огромные средства нельзя было потратить на элементарное улучшение жизни простых граждан. Но умом Россию, тем более советскую, было действительно понять трудно.

Торкретирование купола

Конечно, столь сложное не только по конструкциям, но и по инженерным решениям здание воплотить было очень дорого. В период, когда революционный романтизм стал быстро сменяться имперским тоталитаризмом, изменились, по мнению известного исследователя В.Паперного, и культурные приоритеты. Ленинская жертвенная и романтичная Культура-1 сменилась сталинской классикой Культуры-2. Однажды, в разговоре о тоталитарности архитектуры театра, мне возразил известный питерский архитектор Никита Явейн, считавший, что планировочное решение зала - амфитеатр, наоборот, говорит о демократичности. Однако римский Колизей был тоже амфитеатром, но четко разделял свободу граждан Рима и рабство неграждан - гладиаторов. До сих пор мы мало можем представить себе весь трагизм репрессий, которым подверглись строители и проектировщики большого сибирского театра.

Обвинив в намеренном завышении стоимости строительства, то есть во вредительстве,  авторов и строителей ДНК, советское руководство применило к ним соответствующие репрессии, а затем определило новый путь реализации проекта. Причём абсолютно противоположный: многофункциональный комплекс стал монофункциональным – академическим театром, отсюда демократизм массовых действий был заменён утончённой элитной функцией. Изменилась и формальная направленность архитектуры, в стране предпочтение стало отдаваться классическим образцам. После архитектурного конкурса проект был изменен во 2-й Московской архитектурной мастерской академика А. В. Щусева. Окончательно проект театра был разработан под руководством В. С. Биркенберга и инженера-конструктора Л. М. Гохмана. Новый проект здания был удостоен Золотой медали Всемирной выставки в Париже в 1937. Однако сам А.В.Щусев не любил этот проект и даже называл «архитектурным выкидышем» своей мастерской.

Не обошлось и без забавной путаницы символов. В интерьере главного зрительного зала в советском театре вдруг стала появляться мифическая скульптура римских языческих богов, а вот на портике главного входа, наоборот, были запроектированы ваяния колхозниц и рабочих. Правда, последние не были реализованы, а созданная архаичная скульптура «сибирского Колизея» вызывала трепет и благоговение простых смертных. Приходя в театр, горожане из реальной обыденной современности неожиданно попадали в древний мифический мир. Жизнь стала «лучше и веселее», она требовала театральной декорации, и если честно, то трудно было понять, где больше разыгрывался спектакль - на сцене или в зале.

Продолжение следует